Речь на открытии Первого съезда латиноамериканской молодёжи

Товарищи из Америки и всего мира! Пришлось бы слишком долго передавать привет нашей Родины индивидуально каждому из вас и каждой из стран, которые вы представляете. Особо, однако, мы хотим приветствовать представителей стран, ставших жертвами природных катаклизмов – катастроф, явившихся результатом действий империализма. Это относится к Клотарио Блесту – представителю братского народа Чили, ставшего жертвой одного из самых страшных землетрясений в истории человечества. (Че говорит о землетрясении марта 1960 г.)

Мы хотим также особо приветствовать Хакобо Арбенса (аплодисменты), президента первой латиноамериканской нации, бесстрашно поднявшей голос против колониализма и выразившей чаяния крестьянских масс в глубокой и смелой аграрной реформе. Мы благодарны ему и погибшей гватемальской демократии за пример и опыт, которые они нам дали. Мы поняли и верно оценили ошибки, с которыми не смогло справиться его правительство, чтобы, не повторяя их, дойти до сути проблемы и одним махом снести головы («Abajo y de un solo tajo» - формула «macheteros», рубщиков сахарного тростника на Кубе) и власть предержащим, и своре их наёмных палачей.

И ещё мы хотим приветствовать две самые многострадальные, наверное, делегации Америки: Пуэрто-Рико (аплодисменты) – страны, которая сто пятьдесят лет назад первой в Америке объявила себя свободной, но и сегодня продолжает бороться за то, чтобы сделать хотя бы первый шаг к этой цели: создать свободное – хотя бы формально – правительство. Мне бы хотелось, чтоб делегаты из Пуэрто-Рико передали приветствие от меня и от всей Кубы Педро Альбису Кампосу (Лидер движения за независимость Пуэрто-Рико, приговорённый в 1955 году к пожизненному заключению американским трибуналом) (аплодисменты). Нам бы хотелось, чтобы вы передали ему всю нашу взволнованность, сердечность, признательность – за пример мужества, которое он нам подаёт; всю силу братского, которое испытывают свободные люди к человеку, свободному, несмотря на то что он находится в застенках США, провозглашающих себя демократической страной. (Крики: «Долой!»). Но мне хотелось бы – как бы парадоксально это не звучало – приветствовать сегодня и делегацию, представляющую лучшую часть североамериканского народа. (Аплодисменты). Приветствовать её, потому что народ Северной Америки не только не отвечает за акты варварства и несправедливости своих правителей, но и выступает как жертва народов всего мира, которые зачастую не видят разницы между общественной системой – и народом.

Итак, ещё раз передаю мой привет выдающимся личностям, здесь присутствующим, и делегациям братских народов. Мои объятия и объятия всей Кубы открыты для всех вас, мы хотим показать вам всё, что у нас есть хорошего, и то, что у нас плохо, чего мы достигли, и что ещё предстоит достичь, какой путь мы уже прошли – и что нас ждёт впереди. Потому что, хотя вы приехали сюда прежде всего для того, чтоб принять участие в обсуждении наших общих проблем, представляя позицию своих стран, - всех вас, я уверен, привело сюда и стремление с наибольшей полнотой узнать и понять, что же собой представляет этот феномен, родившийся на острове в Карибском море, феномен зовущийся сегодня: Кубинская революция.

Многие из вас, принадлежащие к различным политическим течениям, спрашивают и сегодня – так же как делали это вчера и, быть может, будут делать завтра, - что же это такое Кубинская революция? Какова её идеология? И сразу же и у сторонников, и у противников возникает следующий в этих случаях вопрос: Кубинская революция коммунистическая или нет? Кто-то с надеждой скажет «да» или «к тому всё идёт». Кто-то скажет это «да» разочарованно. Кто-то так же разочарованно скажет «нет». А кто-то скажет «нет» с надеждой.

Если бы меня лично спросили, является ли эта революция, которую вы видели в деле, коммунистической, я бы после популярного объяснения по теме «что такое коммунизм» и, игнорируя избитые доводы и обвинения империалистов, колониальных держав и т.п., которые вообще всё валят в одну кучу, ответил бы так: если эта революция марксистская (заметьте, я сказал «марксистская»), то произошло это потому, что она сама, своими методами открыла те пути, на которые в своё время указал Маркс. (Аплодисменты).

Недавно один из высокопоставленных деятелей Советского Союза, заместитель премьер-министра Микоян (аплодисменты), поднимая тост за Кубинскую революцию признал (будучи марксистом всю свою жизнь), что это – явление, которое Маркс не предвидел (аплодисменты), и заметил, что жизнь учит нас большему, чем самые мудрые книги и чем самый глубокий из мыслителей. (Аплодисменты).

И эта кубинская революция, не слишком заботясь о своих лозунгах и о том, что о ней говорят, постоянно прислушивалась лишь к одному: чего хочет от нее кубинский народ. Она шла вперёд именно в этом направлении и достаточно быстро столкнулась с тем, что и сделанное нами для счастья нашего народа, и то, что мы намеревались для этого сделать, привлекает к себе внимание друзей и врагов, взгляды и надежды всего континента, - и взгляды ярости царства монополий.

Но всё это не возникло в одночасье, и позвольте мне поделиться мне с собственным опытом, который может пригодиться многим, оказавшимся в схожих условиях, для того, чтоб понять динамику становления революционной мысли в современном мире. Сегодняшняя Кубинская революция – это не Кубинская революция вчера, даже сразу после её победы. И ещё менее она похоже на восстание, начавшееся высадкой восьмидесяти двух молодых людей, которые на дырявой посудине пересекли бурный Мексиканский залив и высадились у подножия Съерра-Маэстры. Между ними и представителями нынешней Кубы дистанция, не измеряемая годами, по крайней мере в том смысле, как мы измеряем время, когда в сутках - 24 часа, а в часе – 60 минут.

Все члены кубинского правительства, молодые по возрасту, по характеру, с иллюзиями, присущими молодости, возмужали в этом горниле опыта и живого контакта с народом, его нуждами и чаяниями. Это стало нашим университетом.
Когда-то все мы мечтали о дне, когда, добравшись до какой-то точки Кубы, после нескольких громких призывов и героических действий, потеряв какое-то число своих товарищей и выступив в конечной стадии борьбы к народу по радио, - мы, завоевав власть, изгоним диктатора Батисту. История показала нам, что всё гораздо сложнее. Оказалось необходимым уничтожить всю систему власти, опиравшийся на армию убийц. Причём не просто убийц, а партнёров этой власти, за спиной которых стояла в конечном счёте самая мощная колониальная сила земного шара…

И соответственно постепенно менялась вся наша концепция борьбы. Мы, дети городов, научились уважать крестьян, уважать их чувство независимости, их верность, их опыт передвижения по горным тропам, признать законность их векового стремления к земле, которая была у них отнята. От нас крестьяне узнали, что может человек с ружьём, готовым выстрелить в другого человека, сколько бы ружей того ни сопровождали. Крестьяне передали нам свои знания и свою мудрость, а мы им – свой дух мятежа. С тех пор и по нынешний день, и навсегда кубинские крестьяне и повстанческие силы Кубы, а сегодня и Революционное правительство Кубы идут вместе как один, в едином строю.

Революция нарастала; мы изгнали с крутых склонов Съерра-Маэстры войска диктатуры. И тогда мы столкнулись с иной, новой для нас реальностью Кубы: с кубинским рабочим, трудящимся, всё равно где – в сельском хозяйстве или в промышленности. От него мы тоже многому научились, но и ему дали понять, что в определённый момент гораздо более мощным и действенным средством, чем сама мощная мирная демонстрация, становится меткий выстрел в нужную цель /un tiro bien dado a guen se lo debe dar/ (аплодисменты). Мы усвоили всё значение организации, а до рабочих донесли всё значение восстания. И результатом этого синтеза стало организованное восстание на всей территории Кубы.

Время шло, и многими смертями – бойцов и невинных жертв – был уже отмечен путь, приведший впоследствии к нашей победе. Империалисты начали осознавать, что Съерра-Маэстра не оплот банды разбойников или честолюбцев, рвавшихся к власти. Они щедро снабдили диктатуру бомбами, патронами, самолётами и танками, чтобы еще раз, последний раз штурмовать Съерра-Маэстру. К тому времени, несмотря на то что наши повстанческие силы начали уже захватывать уже другие области Кубы, уже был сформирован Второй Восточный Фронт «Frank Pais», возглавляемый команданте Рауль Кастро (аплодисменты), несмотря на рост нашего влияния в общественном мнении (для газет всего мира мы представляли собой materia de cintillos) и т.д. – так вот, несмотря на всё это, у Кубинской революции было всего двести винтовок. Я не сказал двести человек. Я сказал двести винтовок – для того, чтобы противостоять последнему натиску режима, бросившего против нас десять тысяч солдат и полный набор смертоносной боевой техники. История каждой из этих двухсот винтовок написана кровью и самопожертвованием наших бойцов – ведь первоначально речь шла о винтовках империи, которые, будучи очищенными кровью и решимостью мучеников революции, стали достойным оружием народа… Так развернулся заключительный этап «решающего» наступления армии, который они окрестили этапом «окружения и уничтожения».

Поэтому я говорю вам, пытливые юноши и девушки Америки, что если мы сегодня осуществляем то, что называется марксизмом, мы делаем это потому, что открыли его здесь и сами. Уже после разгрома войск диктатуры, которые потеряли тысячу человек убитыми (впятеро больше, чем насчитывали все наши боевые силы), и после захвата более, чем шестисот единиц вооружения в наши руки попала небольшая брошюра Мао Цзэ Дуна (Аплодисменты). В этой брошюре речь шла о стратегии революционной борьбы в Китае. Там описывались кампании Чан Кай Ши против народных сил, которые диктатор также назвал «кампаниями окружения и уничтожения». Одинаковыми оказались не только слова, которыми два диктатора по разные стороны планеты окрестили свои кампании, но и сам тип кампаний, призванных покончить с народными силами. И одинаковыми оказались методы этих сил, хотя им были незнакомы ни учебники по стратегии тактике партизанской войны, ни наставления, написанные на другом конце света, чтоб с партизанами бороться. Ибо каждый, делясь своим опытом, не может быть на 100% уверен в том, что этот опыт не будет кем-то повёрнут против него самого. Но в то же время опыт этот может быть воспроизведён, повторен и теми, кто ничего о нём не знал.

Мы не знали, с чем столкнулись китайские войска в течение двадцати лет борьбы на своей территории. Но мы знали нашу территорию, знали нашего врага и использовали нечто, что каждый имеет на плечах и что, будучи использовано по назначению, многого стоит – свою голову. Мы пустили её в ход и потому враг был разгромлен.

Потом настало время «вторжений» - прорывов на запад, перерезанных путей сообщения противника – и катастрофическое падение диктатуры в момент, когда этого никто не ожидал. Так наступило первое января. И революция, снова не вспоминая о том, что было прочитано раньше, но прислушиваясь к голосу народа, поняла, с чего ей начать. Было принято решение: прежде всего – покарать виновных. И возмездие их настигло. (Речь идёт о судах над палачами, карателями, заплечных дел мастерами режима Батисты, ответственных за смерть 20 тысяч кубинцев. По приговорам народных трибуналов (суды носили открытый характер) около 500 убийц было расстреляно.)

За это сразу же ухватились колониальные державы. «Убийства» - вот как они это назвали. И, как и всегда, они сразу же попытались посеять среди нас раскол. Разъяснив, что «убивали палачи-коммунисты, с которыми наивный патриот по имени Фидель Кастро не имеет ничего общего, и что он может быть спасен». Они пытались расколоть тех, кто вчера сражался за одно общее дело, используя любые уловки, предлоги и доводы, какими бы пустыми и смехотворными те ни были. И в течение некоторого времени они оставались в плену своих иллюзий. Но настал день, и им пришлось убедиться, что одобренный закон об аграрной реформе оказался гораздо более жёстким и глубоким, чем всё то, что предлагали доморощенные умники из правительства. Все они, замечу в скобках, пребывают сейчас в Майами или в каком-либо другом городе США: - Пепин Риверо из «Diario de la Marina» или Медрано из «Prensa Libre». (Крики и свист). Были и другие. Был даже премьер-министр нашего правительства, который проповедовал предельную умеренность, поскольку «ко всем этим вещам надо подходить с позиций умеренности…»

Это словечко – «умеренность» тоже очень нравится агентам колониалистов, народ-то ни в коей мере норм умеренности не придерживается. «Умеренными» были все те, кто испытывал страх или уже думал о предательстве – в той или иной форме. Они рекомендовали разделить между крестьянами земли, заросшие марабу, кустарником-сорняком, который растёт на наших полях. Они хотели, чтобы крестьяне своими мачете вырубали этот кустарник или поселились на каких-нибудь болотах или выцарапывали у государства клочки земли, пока ещё не проглоченные латифундистами. Упаси Боже посягать на земли латифундистов. Это было бы грехом, находившимся за пределами того, что они считали возможным. Но именно это было сделано.

Помнится, как-то в те времена я разговорился с одним господином, который уверял меня, что никаких проблем с Революционным правительством у него не существует, поскольку он владеет всего-навсего десятью тысячами гектарами земли. Проблемы, конечно, возникли, земель этого господина лишили, они были поделены, а право собственности было передано мелким крестьянам-единоличникам. Кроме того, на землях, где сельскохозяйственные рабочие уже привыкли работать сообща за заработную плату, были созданы кооперативы. Здесь – одна из особенностей Кубинской революции, требующих отдельного изучения: впервые в Америке была проведена аграрная реформа, направленная против общественных отношений, не носивших феодального характера. Правда, пережитки феодализма существовали в производстве табака и кофе, поэтому соответствующие земли были переданы мелким индивидуальным производителям, желавшим стать собственниками земли, на которой они трудились всю жизнь. Что же касается выращивания сахарного тростника и риса, а также животноводства, в той форме, в какой это делается на Кубе, раздела собственности не произошло. Земля перешла в коллективную собственность тружеников, работавших и продолжающих работать на ней. Здесь речь идёт не о владельцах отдельных земельных участков, но о собственности на целый земельный комплекс, называемый кооперативом. Всё это позволило нашей аграрной реформе продвигаться вперёд очень быстро и очень основательно. Потому что – и речь идёт о неоспоримой истине, которую должен осознать каждый из вас – здесь, в Америке не может быть правительства, заслуживающего того, чтобы его называли революционным, которое не осуществит – как свою первую меру – именно аграрную реформу. (Аплодисменты). Более того, не может считаться революционным правительство, которое обещает – или проводит – робкую, половинчатую реформу. Революционно то правительство, которое осуществляет аграрную реформу, изменяющую отношения собственности на землю, предоставляя крестьянину не только излишки земли, но и - главным образом – то, что излишком не является: землю, которой владеют латифундисты и которую они используют; это лучшая, плодородная земля, та самая, которую в прошлом отняли у крестьян.

Это подлинная аграрная реформа, и с нее должны начать все революционные правительства. А затем на её основе развернётся великая битва за индустриализацию страны, дело, гораздо более сложное… Здесь нам придётся столкнуться с большими проблемами, с препятствиями, преодолеть которые в прошлом было бы исключительно трудно (Другие варианты перевода: «в которых в прежние времена можно было бы безнадёжно увязнуть», «с рифами, на которых в прошлом корабль революции очень легко потерпел бы крушение».), но сегодня на свете существуют мощные силы – друзья наших маленьких народов (аплодисменты). Да, друзья, потому что это надо подчеркнуть здесь для всех: для друзей, для тех, кто ими не является и для тех, кто нас ненавидит, - что страны, подобные сегодняшней Кубе – революционные и не страдающие от излишней умеренности, - не могут колебаться, отвечая на вопрос являются ли Советский Союз или Народный Китай нашими друзьями, не могут отвечать на этот вопрос уклончиво.

Мы должны со всей определённостью ответить, что Советский Союз, Народный Китай и все социалистические страны и многие другие освободившиеся колониальные или полуколониальные страны – наши друзья. (Аплодисменты). И что на основе дружбы с народами и правительствами этих стран могут быть осуществлены новые свершения американской революции. Потому что, когда империализм атаковал нас своим эмбарго на сахар и нефть, без Советского Союза, который давал нам нефть и купил у нас сахар, кубинскому народу потребовалась бы невиданная сила, вера, преданность делу, чтобы выдержать удар врага; чтобы противостоять силам раскола, которые смогли бы опереться на настроения, вызванные общим падением уровня жизни народа в результате мер, принятых североамериканской «демократией» против угрозы «свободному миру». Они свершили против нас открытую агрессию, но до сих пор некоторые правительства Латинской Америки советуют нам лизать руки тех, кто хочет нас ударить, и оплёвывать тех, кто хочет нас защитить. (Аплодисменты). Этим правителям, которые в разгар ХХ века проповедуют прелести самоунижения, мы отвечаем, что во первых, что, Куба не унижается ни перед кем, и что, во-вторых, хотя Куба (как впрочем, и сами они) на собственном опыте узнала слабость и порочность того правительства, которое рекомендует подобные меры, она тем не менее никогда себе не позволяла и не позволяет рекомендовать правителям этой страны, чтобы они расстреляли офицеров-предателей (Речь идёт о Венесуэле и (затем) о её президенте Ромуло Бетанкуре.) или национализировали свои монополии. (Аплодисменты). Народ Кубы расстрелял своих убийц и распустил армию диктатуры, но не призывал ни одно правительство Латинской Америки их убийц или ликвидировать опору диктаторских режимов в их странах. Но Куба знает, что убийцы находятся в каждой из наших стран, нашего Движения, которые убиты в дружественной стране агентами прежней диктатуры. (Аплодисменты и выкрики: «К стенке!»)

Мы даже не требуем поставить к стенке убийцу наших бойцов, хотя в нашей стране это было бы уже сделано. (Аплодисменты). Но если уж не можешь быть солидарным с Америкой, не надо, думаем мы, по крайней мере Америку предавать; мы хотим, чтоб никто больше в Америке не повторял, что в планы Кубы входит подчинение себе всего континента. Это самая трусливая и оскорбительная ложь, какую может произнести глава правительства в Америке. (Аплодисменты. Выкрики: «Куба да, янки нет!»). Мы, представители Кубинской революции, мы – весь народ Кубы, называем друзей друзьями, а врагов врагами. Середины здесь нет. Ты или друг, или враг. (Аплодисменты). Мы, народ Кубы, не указываем ни одному народу на земле, как, например, строить свои отношения с Международным валютным фондом. Но и мы, в свою очередь, не желаем, чтобы указывали нам. Мы знаем, как надо правильно поступить. Если кто то не хочет – их дело. Но и мы не принимаем советов, потому что до последнего момента мы оставались в Америке в одиночестве, ожидая – в полной боевой готовности – прямой агрессии самой сильной державы капиталистического мира. Мы ни у кого не просим помощи. Мы вместе с нашим народом были готовы пойти до конца, принимая все возможные последствия нашего восстания. Поэтому на любом съезде, на любом Совете мы говорим твёрдым голосом и с высоко поднятой головой. Кубинская революция может ошибаться, но она никогда не прибегнет ко лжи. С любой трибуны кубинская революция несёт правду сыновей и дочерей своей земли, высказывая её в лицо своим врагам и своим друзьям. Мы никогда не нанесём удар исподтишка и никогда не предложим советов, скрывающих в бархате кинжал.

На нас ведутся атаки, постоянные атаки не только за то, чем мы являемся, но и в ещё большей мере за то, что мы показываем народам Америки, чем могут стать они. Гораздо больше, чем наши никелевые разработки или производство сахара на Кубе, беспокоят империалистов нефть Венесуэлы, хлопок Мексики, медь Чили и говядина Аргентины, чай матэ Парагвая и кофе Бразилии – все эти важнейшие ресурсы; сырьё, питающее монополии.

Поэтому при каждом удобном случае они вставляют нам палки в колёса. Не могут сами, нанимают помощников. В нашей Америке, к сожалению, желающие находятся. (Крики). Не имеет смысла называть имена. Никто не виноват. Мы не можем обвинить президента Бетанкура в гибели нашего соотечественника и единомышленника. Виновен не президент Бетанкур – он просто является заложником режима, который именует себя демократическим. (Крики и аплодисменты). Этот режим, который в принципе мог бы стать ещё одним примером для Америки, совершил большую ошибку – не поставил своевременно к стенке тех, кто это заслуживал. И сегодня демократическое правительство Венесуэлы оказалось пленником тех сил, тех убийц, которые вчера были властью в Венесуэле, на Кубе, в стольких других странах Америки. Мы не можем бросить в лицо президенту Бетанкуру обвинение в смерти нашего товарища. Мы лишь можем сказать, опираясь на нашу революционную историю, на нашу революционную веру, что в тот день, когда избранный народом президент Бетанкур почувствует себя до такой степени пленником, что не сможет идти дальше; когда он решится попросить помощи у братского народа, Куба будет готова эту помощь оказать. Куба поделится с Венесуэлой своим опытом революционной борьбы. (Аплодисменты).

Пусть знает президент Бетанкур, что наш дипломатический представитель ни в коей мере не был замешан, да и не мог быть замешанным, в той интриге, которая привела к его смерти. Причастны в конечном счёте были североамериканцы или правительство США, в какой то степени – сторонники Батисты и те, которые составляли резерв правительства США в этой стране, те, кто провозглашали себя противниками Батисты, но желая ухода диктатора, пытались сохранить систему: все эти Миро, Кеведо, Диасы, Лансы, Уберто Матосы. (Представителя правого крыла «Движения 26 июля» или их временные попутчики.) (Крики).

И наконец, только уже на самой поверхности – реакционеры, которые орудуют в самой Венесуэле. Печально признавать, но правительство Венесуэлы может пасть жертвой своей же армии: вспомните об автомобиле, начинённом взрывчаткой. Президент Венесуэлы находится в плену у своего же репрессивного аппарата.
Всё это прискорбно, очень прискорбно, потому что именно из Венесуэлы пришла самая ощутимая и самая бескорыстная помощь кубинскому народу, когда мы находились в Съерра-Маэстре. Прискорбно, что народу Венесуэлы раньше нас удалось сбросить с себя ненавистный репрессивный режим Переса Хименеса. А так же потому, что когда в Венесуэлу прибыла наша делегация, потом Фидель Кастро и наш президент Дортикос (аплодисменты), все они были приняты исключительно тепло и сердечно.

Народ, достигший такого высокого уровня политической сознательности и боевитости, как венесуэльский, недолго ещё будет бояться штыков и пуль. Случается, что пули и штыки меняют хозяина, и тогда мертвыми окажутся убийцы.
Но моя миссия здесь не состоит в том, чтоб перечислять удары – серьёзные и мелочные, - нанесённые нам правительствами Америки. И не в том, чтобы подбрасывать дрова в огонь восстания. Это не моя задача потому, что, во-первых, Куба сама ещё не избавилась от опасности. Пока она остаётся единственным центром, притягивающим к себе взгляды и внимание империалистов в этой части мира, ей нужна ваша солидарность, солидарность всех сторонников как Демократического действия (Демократическое Действие – одна из системообразующих партий Венесуэлы после 1959 г., лидером которой и был в это время Ромуло Бетанкур.), так и URD (URD – Республиканский Демократический Союз, политическая партия Венесуэлы, влиятельная в первое десятилетие после свержения диктатуры Переса Хименеса.), коммунистов и КОПЕИ (COPEI – венесуэльская партия христиано-демократического толка, вторая из системообразующих в 60-80 гг. ХХ века.), любой другой партии Венесуэлы, солидарность всего народа Мексики, Колумбии, Боливии, каждого из народов Америки. Потому что фактом является то, что колониалисты испугались. Как и все, они боятся ракет и бомб. (аплодисменты). Но впервые в истории они поняли, что ракеты и бомбы могут упасть и на их семьи, на всё то, что они создавали со всей любовью, которую люди питают к богатству. Тогда они сели за расчёты, подключили свои вычислительные машины и увидели, что их система защиты не так уж и надёжна. Но это никоим образом не означает, что они отказались от своих планов подавления кубинской демократии. Они снова на тех же машинах пытаются вычислить новые, наиболее адекватные методы борьбы с Кубинской революцией. У них на вооружении уже есть метод Идигораса (Идигорас Фуэнтес – тогдашний диктатор Гватемалы, на территории которой располагались в 1960 г. базы наёмников, готовившихся к вооружённой интервенции на Кубу (совершенной в апреле 1961 г.)), метод Никарагуа, метод Гаити, пока ещё нет метода Санто-Доминго, но есть метод действий наёмников, окопавшихся на Флориде, есть метод ОАГ, и ещё многие другие. У них достаточно сил для совершенствования этих методов.

У президента Арбенса (аплодисменты) тоже было много методов и много сил. Но, к несчастью для Гватемалы, он имел армию старого образца. И он не до конца осознавал всю силу солидарности народов и свою собственную способность противостоять любой агрессии. В осознании этого – один из главных источников нашей силы. По всему миру в движение пришли люди, готовые к тому, чтобы, забыв о своей приверженности той или иной национальной политической организации, объединиться в нужный момент для защиты Кубинской революции. И я позволю себе сказать, что в этом – долг молодежи Америки.

Происходящее здесь – это новое, которое вам предстоит изучить. Не буду вам подсказывать, что именно в этом новом достойно похвалы. Вы сами должны найти и оценить это.

Что у нас плохого? Я знаю об этом. Знаю, что у нас много дезорганизации. Вы сами увидите это… Может быть, уже увидели, если были в Сиерре. Что у нас пока много партизанщины… Я знаю это. Что у нас чудовищно не хватает специалистов – особенно в свете наших планов… И это я знаю. Что наша армия не достигла пока необходимого уровня зрелости, а «милисианос» не хватает координации, необходимой, чтоб стать настоящей армией… Я знаю и это. Но я также знаю – и хотел бы, чтобы это знали все вы, - что наша революция всегда опиралась на волю всего народа…Что если рабочий или крестьянин ещё недостаточно владеет оружием, то он без устали работает над тем, чтобы научиться владеть им лучше – ибо знает, что защищать он будет СВОЮ революцию. И если в данный момент он не может ещё понять, как устроен сложный механизм машины (обслуживавшийся техником, который отбыл сейчас в США) – он каждый день учится, чтоб в этой машине разобраться – для того, чтобы ЕГО предприятие работало лучше. И крестьянин стал изучать СВОЙ трактор. Для того чтобы ЕГО кооператив давал больше продукции.
Все кубинцы в городе и в селе, породнённые одним чувством, устремлены в будущее, руководимые лидером, к которому они питают абсолютное доверие, потому что в тысячах битв и при тысяче различных обстоятельств он доказал свою способность к самопожертвованию, мощь и проницательность своей мысли. (Аплодисменты).

И этот народ, который вы сегодня видите перед собой, говорит вам, что даже если он исчезнет с лица земли в атомной войне, которая будет развязана вокруг него и первой мишенью которой он станет, он сочтёт себя совершенно счастливым и совершенно состоявшимся, если каждый из вас, вернувшись к себе домой, сможет сказать: «Мы – здесь. Влажный кубинский лес посылает на свой голос. Мы поднялись на Съерра-Маэстру, мы увидели зарю. Наши души и наши руки полны её семян, которые мы готовы посеять на нашей земле и защищать их плоды». И из всех братских стран Америки – и из нашей страны, если она сохранится как пример, им ответит голос народов – с этого момента и во веки веков « «Да будет так! Да будет завоевана свобода в каждом уголке Америки! (Овация).